Что-то смутно, что-то ясно: Пьесы

   В обычной жизни за любовными ласками следуют покой удовлетворенности и сон, за откровенным признанием - холод недоверия. Истина, в лучшем случае, фрагментарна; мы любим и предаем друг друга не в один и тот же момент, а в несколько, сменяющих друг друга довольно быстро. Однако хотя вспышки страсти и преходящи, хотя они чередуются с периодами более обыденного безразличия, отсюда вовсе не вытекает, что страсть сама по себе мелка и ничтожна. Именно эту истину и стремится донести до нас драма...
   Признаемся мы себе в этом или нет, каждого из нас преследует поистине ужасающее чувство преходящести всего сущего. Особенно остро я испытываю его на коктейлях, когда бываю в Нью-Йорке. Быть может, поэтому я пью один мартини за другим с такой быстротой, с какой успеваю хватать бокалы с подноса. Сама атмосфера таких сборищ насыщена этим лихорадочным чувством. Паническая боязнь того, что здесь все неискренни, говорят не то, что думают, нависает над тобой, словно облако табачного дыма. Эти коктейли почти всегда кажутся похожими на последний обед смертника: ведь принесенный в его камеру бифштекс, или кусок индейки, или что там еще ему захочется, по сути дела - жестокое, издевательское напоминание о том, что мог дать ему столь великий и столь малый мир, в котором все мы только гости.
   В драме же время остановлено - в том смысле, что взят определенный его отрезок. С помощью некоего фокуса удается сделать так, что события остаются событиями, а не низводятся - к тому же очень быстро - до уровня заурядных происшествий.